Клара Корепова - Литературное чтение. 4 класс. Учебник (в 3 частях). Часть 3
Как бы мне хотелось рассказать обо всём хотя бы Бенке. Я часто играл с ним. Он тоже живёт на улице Уппландсгатан. Его полное имя – Бенгт, но все зовут его просто Бенка. И понятно, меня тоже никто не зовёт Бу Вильхельм Ульссон, а просто Буссе. (Вернее, раньше меня звали Буссе. Теперь же, когда я исчез, меня никак не называют.) Только тётя Эдла и дядя Сикстен говорили мне «Бу Вильхельм». А если сказать по правде, то дядя Сикстен никак ко мне не обращался, он вообще со мной не разговаривал. Я был приёмышем у тёти Эдлы и дяди Сикстена. Попал я к ним, когда мне исполнился всего один год. А до того я жил в приюте. Тётя Эдла и взяла меня оттуда. Вообще-то ей хотелось девочку, но подходящей девочки не нашлось, и она выбрала меня. Хотя дядя Сикстен и тётя Эдла мальчишек терпеть не могут, особенно когда им исполняется лет по восемь-девять. Тётя Эдла уверяла, что в доме от меня дым стоит коромыслом, что я притаскиваю с прогулки всю грязь из парка Тегнера, разбрасываю повсюду одежду и слишком громко болтаю и смеюсь. Она без конца повторяла: «Будь проклят тот день, когда ты появился в нашем доме». А дядя Сикстен вообще ничего мне не говорил, а лишь изредка кричал: «Эй ты, убирайся с глаз долой, чтоб духу твоего не было!»
Большую часть дня я пропадал у Бенки. Его отец часто беседовал с ним и помогал строить планёры. Иногда он делал метки на кухонной двери, чтобы видеть, как растёт Бенка. Бенка мог смеяться и болтать сколько влезет и разбрасывать свою одежду, где ему вздумается. Всё равно отец любил его. И ребята могли приходить к Бенке в гости и играть с ним. Ко мне никому не разрешалось приходить, потому что тётя Эдла говорила: «Здесь не место для беготни». А дядя Сикстен поддакивал: «Хватит с нас и одного сорванца».
Иногда вечером, ложась в постель, я мечтал о том, чтобы отец Бенки вдруг стал и моим отцом. И тогда я задумывался: кто же мой настоящий отец и почему я не вместе с ним и с мамой, а живу то в приюте, то у тёти Эдлы и дяди Сикстена? Тётя Эдла как-то сказала мне, что моя мама умерла, когда я родился. «А кто был твоим отцом, никто этого не знает. Зато всем ясно, какой он проходимец», – добавила она.
Я ненавидел тётю Эдлу за то, что она так говорила о моём отце. Может, это и правда, что мама умерла, когда я родился. Но я знал: мой отец – не проходимец. И не раз, лёжа в постели, я украдкой плакал о нём.
Кто был по-настоящему добр ко мне, так это фру Лундин из фруктовой лавки. Случалось, она угощала меня сластями и фруктами.
Теперь, после всего, что произошло, я часто задумываюсь, кто же она такая, тётушка Лундин. Ведь с неё-то всё и началось тем октябрьским днём прошлого года.
В тот день тётя Эдла то и дело попрекала меня, будто я причина всех её несчастий. Около шести часов вечера она велела мне сбегать в булочную на улице Дроттнинггатан и купить её любимых сухарей. Натянув красную шапочку, я выбежал на улицу.
Когда я проходил мимо фруктовой лавки, тётушка Лундин стояла в дверях. Взяв меня за подбородок, она посмотрела на меня долгим странным взглядом. Потом спросила:
– Хочешь яблоко?
– Да, спасибо, – ответил я.
И она дала мне красивое спелое яблоко, очень вкусное на вид.
– Ты не опустишь открытку в почтовый ящик? – спросила тётушка Лундин.
– Конечно, – согласился я.
Тогда она написала на открытке несколько строк и протянула её мне.
– До свидания, Бу Вильхельм Ульссон, – сказала тётушка Лундин. – Прощай, прощай, Бу Вильхельм Ульссон.
Её слова прозвучали так чудно. Она ведь всегда называла меня просто Буссе.
До почтового ящика нужно было пройти ещё один квартал. Но когда я опускал открытку, то увидел, что она вся сверкает и переливается какими-то огненными буквами. Да, так и есть, буквы, которые написала тётушка Лундин, горели, как на световой рекламе. Я не мог удержаться и прочитал открытку. Там было написано:
Королю Страны Дальней. Тот, кого ты так долго искал, в пути. И день и ночь он в пути, а в руке у него волшебный знак – золотое яблоко.
Я не понял ни слова. Но мороз пробежал у меня по коже. Я поспешно бросил открытку в ящик.
Интересно, кто же это и день и ночь в пути? И у кого в руке золотое яблоко? Тут я взглянул на яблоко, что мне дала тётушка Лундин. Яблоко было золотое. Теперь я могу поручиться: я держал в руке прекрасное золотое яблоко. Я почувствовал себя страшно одиноким и чуть не заплакал. Пошёл и сел на скамейку в парке Тегнера. Там не было ни души. Наверное, все ушли ужинать. Смеркалось, накрапывал дождь. В домах вокруг парка зажглись огни. В Бенкиных окнах тоже горел свет. Значит, он дома, вместе с папой и мамой, ест блины и горошек. Наверно, повсюду, где горит свет, дети сидят возле своих пап и мам. Только я здесь один, в темноте. Один, с золотым яблоком в руках. А что с ним делать, не знаю. Поблизости стоял уличный фонарь, свет от него падал на меня и на моё яблоко. Вдруг в свете фонаря на земле что-то блеснуло. Оказалось, это простая бутылка из-под пива. Конечно, пустая. Кто-то засунул в её горлышко кусок деревяшки. Может, это сделал один из тех малышей, что днём играют в парке.
Я поднял бутылку и прочёл на этикетке: «Акционерное общество пивоварения. Стокгольм. 2-й сорт». Неожиданно мне показалось, что в бутылке кто-то копошится.
Однажды в библиотеке я взял книжку «Тысяча и одна ночь». В ней рассказывалось о духе, который сидел в бутылке. Но это было в далёкой-далёкой Аравии много тысяч лет назад. Совсем другое дело – простая бутылка из-под пива в парке Тегнера. Разве могут сидеть духи в бутылках стокгольмских пивоварен! Но в этой бутылке на самом деле кто-то был. Честное слово, там сидел дух! И ему не терпелось выйти из заточения. Он показывал на деревяшку, закупорившую бутылку, и умоляюще смотрел на меня. Мне не приходилось иметь дело с духами, и было чуточку боязно вынуть из бутылочного горлышка деревяшку. Наконец я всё же решился – дух со страшным шумом вылетел из бутылки; в один миг он начал расти и стал огромным-преогромным. Самые высокие дома вокруг парка Тегнера оказались ему по плечо. С духами всегда так: они то сжимаются и становятся такими маленькими, что умещаются в бутылке, то мгновенно вырастают выше домов.
Невозможно представить, как я перепугался. Я весь дрожал. Тут дух заговорил. Его голос грохотал, будто могучий водопад, и я подумал: вот бы тёте Эдле и дяде Сикстену услышать его, а то они вечно недовольны, что люди разговаривают слишком громко.
– Малыш, – сказал дух, – ты освободил меня из заточения. Проси чего хочешь!
Но я вовсе не ждал вознаграждения за то, что вытащил из бутылки деревяшку. Оказывается, дух прибыл в Стокгольм вчера вечером и забрался в бутылку, чтобы хорошенько выспаться. Лучше, чем в бутылке, нигде не выспишься, это знают все духи. Но пока он спал, кто-то закупорил бутылку. Не освободи я его, он, может, протомился бы там тысячу лет, пока не сгнила пробка.
– Это не понравилось бы моему повелителю – королю, – пробормотал дух себе под нос.
Тут я набрался храбрости и спросил:
– Дух, откуда ты?
На миг воцарилась тишина. Потом дух ответил:
– Из Страны Дальней.
Он сказал это так громко, что в голове у меня всё зазвенело, но голос его пробудил во мне тоску по неведомой стране.
Я закричал:
– Возьми меня с собой! О дух, возьми меня в Страну Дальнюю. Там ждут меня.
Дух покачал головой. Но тут я протянул ему моё золотое яблоко, и дух воскликнул:
– В твоей руке волшебный знак! Ты тот, кого так долго разыскивает наш король.
Он наклонился и обнял меня. Вокруг нас что-то загудело, и мы полетели ввысь. Далеко внизу остались парк Тегнера, тёмная роща и дома, где в окнах горел свет и дети ужинали вместе со своими папами и мамами. А я, Бу Вильхельм Ульссон, был уже высоко-высоко в звёздных краях.
Где-то внизу, под нами, плыли облака, а мы мчались вперёд быстрее молнии и с грохотом пострашнее грома. Звёзды, луны и солнца сверкали вокруг. Иногда нас окутывал мрак, а потом снова ослепляли дневной свет и такая белизна, что невозможно было смотреть.
– И день и ночь в пути, – прошептал я. Именно так было написано в открытке.
Тут дух протянул руку и указал вдаль на зелёные луга, омываемые прозрачной голубой водой и залитые ярким солнечным светом.
– Смотри, вон Страна Дальняя, – сказал ДУХ.
Мы начали спускаться и оказались на острове.
Да, это был остров, который плавал в море. Воздух вокруг был напоён ароматом роз и лилий. Слышалась удивительная музыка, которую не сравнишь ни с какой музыкой на свете.
На берегу моря возвышался громадный белокаменный замок, там мы и приземлились.
Навстречу нам кто-то бежал вдоль берега. То был сам король. Стоило мне взглянуть на него, как я понял, что это мой отец-король. Я в этом ничуть не сомневался. Отец широко раскинул руки, и я бросился в его объятия…
Вот бы тётя Эдла увидела моего отца! Какой он красивый и как сверкает его шитое золотом и украшенное драгоценными камнями платье! Он похож на отца Бенки, только ещё красивее. Жаль, что тётя Эдла не видит его. Она бы сразу поняла, что мой отец не проходимец.
